Треугольник власти. Фильм «Царь», как философская-притча

«Не вели казнить, великий государь-надёжа! Демоны тебя схватили, по всем палатам мы за ними гонялись. Хвать — ан демонов-то и нету!»

Цитата из к\ф Л.И. Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию»
 

Личность Ивана Грозного, весьма противоречива и вызывает споры историков и по сей день. Именно вокруг его фигуры и строится картина режиссёра Павла Лунгина «Царь», на мой взгляд получившаяся не менее противоречивой, чем сам самодержец.

Однако не стоит рассматривать данный фильм сугубо с исторической позиции. Важно помнить, что «Царь» – не является документальным фильмом, а художественное кино вполне себе приемлет искажение исторических фактов, если того требует повествование или желание режиссёра, использовавшего образ исторического персонажа или события, исключительно для передачи зрителям своих идей или взглядов. Тем более что сами образы персонажей, по большому счёту, в картине Павла Лунгина переданы вполне адекватно. 

Александр Домогаров в образе Алексея Басманова

За исключением главных героев фильма, царя и митрополита, о которых речь пойдет позже, хотелось бы отметь довольно удачный и весьма запоминающийся образ опричника Алексея Басманова, в исполнении потрясающего актёра Александра Домогарова, за плечами у которого уже был богатый опыт игры в исторических постановках. Образ опричного предводителя у актёра получился достаточно удачно и вполне соответствует исторической действительности, по крайней мере мнению о нём Андрея Курбского, назвавшего Басманова «маньяком и погубителем», а лёгкая неуверенность в своих действиях и определённый страх перед царём рисующиеся на лице актёра, хоть и не являются историческим фактом, но определённо могли иметь место и в голове у реального исторического персонажа. 

Вернёмся к рассмотрению главных персонажей картины, в частности к самому противоречивому из них – Ивану Грозному. 

Грозный у режиссёра предстаёт перед нами этаким тираном, губителем человеческих душ и одновременно религиозным фанатиком, ожидающим «Судного Дня» и верующим, что скоро этот день настанет, после чего всем, включая его самого и весь русский народ, достанется по заслугам за грехи их. В глазах режиссёра, Иван Васильевич, теократический государь стремящийся сделать из себя некое подобие Бога на земле, отсюда, по его мнению, и такое усердие найти одобрение у митрополита, главы всей русской православной церкви, на место которого он и возводит своего старого друга, в надежде, что тот разделит с ним его позицию.

Пётр Мамонов в образе Иоанна Грозного

Однако этот же самый образ нарушается от сцены к сцене. Достаточно вспомнить лишь фразу, произнесённую царём ближе к концу картины: «как человек – я грешен, но как царь – я чист». Из этой фразы и подобных ей изречений, а также некоторых сцен в фильме, можно сделать вывод, что по мнению режиссёра, Грозный не уверен в своих действиях, он постоянно находится на перепутье, у него нет веры в то, что он делает и его мнение меняется каждый час. В конечном счёте Лунгин сводит образ царя – к образу сумасшедшего человека, принимающего спонтанные решения, что в общем и целом подкрепляется не самой талантливой и не самой выразительной игрой Петра Мамонова, истерично мечущегося из угла в угол. 

Такой образ, с моей точки зрения, кажется несколько преувеличенным. Безусловно многие историки пишут о скрытном, подозрительном, мстительном и жестоком характере царя, и складывается такая позиция по большей части из мнений современников Грозного, а они в свою очередь очевидно необъективны, продиктованы личным отношением к самодержцу и подвержены либо страхом перед ним, либо ненавистью, как это дело обстоит в случае с Курбским. В тот же момент большинство современников тех событий пишут о высоком уровне интеллекта и образованности Ивана IV, в пользу чего говорит хотя бы его довольно обширное литературное наследие, написанное грамотным литературным языком. Другим косвенным подтверждением этого может служить и высокое ораторское искусство коим обладал царь. 

Иоанн Грозный, В. М. Васнецов

Исходя из такой позиции, мне всё же, образ первого русского царя, видеться несколько иным, и кажется сомнительным спонтанность действий царя вскоре после нескольких потрясений случившихся в его личной жизни (смерть жены, неудачный и разорительный ход войны). Хотя эмоциональное состояние Грозного безусловно и привело к ряду казней, в частности приближённых к нему людей (хоть в большинстве случаев и было за что), но это вовсе не говорит нам о его сумасшествии и не обдуманности решений, в особенности если учитывать, что в опричнину по большей части были введены лишь земли, находившиеся в непосредственной близости к зоне военных действий, и по мимо этого введённый режим способствовал пополнению государственной казны, использовавшейся для продолжения военных действий, обусловленных желаниями царя пробить путь к Балтийскому морю. 

Следуя из всего вышесказанного, мне Иван Васильевич не представляется сумасшедшим религиозным фанатиком, коим его рисует режиссёр фильма. Позиция режиссёра во многом вдохновлена книгой А.Л. Дворкина «Иван Грозный, как религиозный тип», в которой царь рисуется, как раз-таки теократическим самодержцем, поэтому имеет смысл разобраться, почему режиссёр прибегает именно к такому образу Грозного, который он в итоге и рисует в своей картине.

Главной философской мыслью фильма является, конечно же, рассуждение на тему треугольника власти, религии и народа. Религия во все времена была и будет способом управления над сознанием населения, в таком контексте становится понятным, зачем Лунгину понадобился образ государя теократа, понимающего значение религии, и как с её помощью человек может управлять населением и удерживать власть. Другой вопрос насколько представленный зрителю образ соответствует этой идеи.

В ходе повествования режиссёр стремится показать зрителю разрушение этого треугольника. Уместным здесь будет упомянуть и цитату самого царя из фильма: «Нет веры царю, и на войне победы нет, и скоты не родятся и хлеб не родится. Кто власти противится тот Богу противится, а кто противится Богу, тот отступник». Своими действиями царь отдаляет от себя народ, он теряет веру в него, а раз власть от Бога, то и веры в Бога нет.

Сцена схватки с медведем

Очень хорошо эту ситуацию иллюстрирует сюжет, связанный с юродивой девочкой, которая является символом веры всего русского народа в данном фильме. Сначала царь лелеет её, превозносит, добивается её доверия, а затем в критической ситуация, когда девочка, словно вся та вера, что есть у народа, бросается остановить насилие, Грозный даже не пытается спасти её или прекратить насилие. Юродивая погибает, а вместе с ней гибнет и вся вера, которая, однако в скором времени должна переродится. Таким образом с помощью символизма режиссёр показывает разрушение социальной системы и начало распада всего аппарата власти.

По мнению режиссёра – власть и религия не должны быть опорой друг другу, Лунгин считает, что всякий треугольник завязанный на этих столпах, обречён распасться. Ибо, как показывает история, никакая власть, не может обойтись без кровопролития, а церковь и религия не приемлют насилия, а значит эти два столпа, на которых держится государство, и не могут поддерживать друг друга, но могут служить одной цели, порядку и процветанию в государстве. Именно поэтому митрополит не благословит Грозного на поход в Новгород и прочие его деяния, и именно в поддержку этой мысли режиссёр показывает нам сцену, в которой икона, запущенная по реке юродивой девочкой, сбивает столб и разрушает мост, дабы как можно скорее прекратить насилие. Религия и вера, вещи взаимосвязанные и обе они не приемлют никакого кровопролития. 

Интересно, что рабочим названием картины было «Иван Грозный и митрополит Филипп», которое довольно чётко раскрывает другую, не менее важную тему фильма – столкновения мировоззрений и взглядов власти и духовенства, которое, к слову, раскрыто в произведения Лунгина достаточно хорошо. 

Рассматривая картину с этой стороны, образы царя и митрополита предстают перед зрителями в новом свете.

Образ Грозного теперь представляется нам как символ всего государственного аппарата, всей власти того времени. Жестокой, жаждущей крови тех, кто не хочет ей подчинятся и повиноваться. Образ же митрополита Филиппа, с которым весьма удачно справляется Олег Янковский, с присущим ему спокойствием и уверенностью в кадре, отражает мир всего духовенства. Духовный мир, как и герой Янковского, терпит, в глубине души он ещё надеется образумить царя, а с ним и всю власть, сосредоточенную в государстве. Но увидев, как на его глазах гибнет вера, митрополит Филипп, занявший столь нежеланный пост владыки православной церкви лишь с одной целью направлять царя на путь истинной веры, отворачивается от государя, вступив же теперь на путь противостояния с ним.

Олег Янковский, в образе митрополита Филиппа

Именно в этот момент власть в картине Лунгина прибегает к присущим ей в такой ситуации мерам – радикальным. Она пытается оклеветать и придушить восставшую против неё веру. Однако вера, с точки зрения режиссёра, оказывается сильнее, её невозможно придушить, и от ударов, пыток и издевательств она становится только сильнее, также, как и митрополит Филипп в финале картины, она вырывается из цепей, а вместе с ней и народ, вновь обретший веру, веру в лучшее. Вера становится настолько сильной, что ради неё люди готовы пожертвовать собой, лишь бы сохранить её до конца своих дней, что весьма чётко и иллюстрирует сцена гибели монахов в подожжённом доме.

Особенно примечательной становится сцена, в которой митрополит Филипп, находясь в клетке следует к месту предполагаемой казни. Народ в этой сцене не в силах ударить священника плетью, в отличии от поборников власти, ведь для него он является символом веры. Царь же, увидев силу духовенства и народа, их истинную веру, проявленную в сцене жестокой казни Ивана Колычёва, боится лишить её головы, тем самым показав свою слабость, как перед духовенством, так и перед народом, которые по мнению режиссёра всегда должны быть неразделимы, и именно они в итоге всегда выйдут победителями из жесточайшей схватки с властью.

Лунгин призывает своих зрителей сплотится в единой вере, потому что народ, объединённый общей верой, способен на всё, и только такой народ, сможет пройти через все круги ада и выйти целым и невредимым из любой ситуации.

Павел Лунгин, Пётр Мамонов и Олег Янковский на съёмках

Подводя итоги и делая выводы, надо сказать, что картина Павла Лунгина, действительно вышла противоречивой. Неоднозначный образ царя, во многом не справляющийся со своим предназначением, не совсем естественный символизм (как в случае, например, с разрушением моста иконой), чуждый таким гениям данного направления в киноискусстве, как Андрей Тарковский или Микеланджело Антониони, и определённое нарушение исторических реалий в фильме, несколько портят впечатление от фильма. Однако морали, которые вкладывает режиссёр в свою работу достойны уважения и признания.